СЛЕД ВОЙНЫ В МОЕМ ДОМЕ

Школьная страна аватар

СЛЕД ВОЙНЫ В МОЕМ ДОМЕ ГБ ОУ СОШ «ОЦ» с. Августовка муниципальный район Большечерниговский Самарской области, Россия

Большой совет редакции "Школьной страны" и Августовской школьной газеты "Слово за слово

"Так буйно сады не цвели давно. А в этом году весна поторопилась, чтобы подарить ко Дню Победы и нежно-розовые лепестки яблонь, и белоснежные облака черемух, и яркое море сирени. И от этих сладких запахов слегка кружились головы ветеранов, идущих к памятнику погибшим августовцам и к Вечному огню, болели старые раны, ныла душа, унося их в далекую юность, опаленную войной.

А мой дедушка Григорий Михайлович Гончаров не пошел на парад Победы, но не потому, что он забыл, какой это день, такое забыть нельзя. Не хотелось ему, чтобы односельчане видели его слезы, а без слез он не может, хотя не был участником войны. Он родился в 1933 году, к началу войны ему было только восемь лет. Осенью дед пошел в первый класс.
Я помню свой первый класс – море цветов, море улыбок, солнце в небе, на лицах мам и учителей. Это был праздник! А дедушка помнит печальные глаза учительницы, испуганные глазенки учеников и нагло смеющегося немца, расхаживающего с овчаркой по классу. Где это было? В Черемушной, что в сорока километрах от города Харькова на Украине, захваченной немцами.
В учебниках истории есть описание оккупационного режима, я это изучала, а еще я читала книги и смотрела фильмы. Страшно! И еще страшнее стало, и «защемило» в груди, когда я взглянула на моего деда, плачущего от увиденного на экране. Плакал человек, которому сейчас под восемьдесят, плакал спустя много лет после тех событий, которые оставили незаживаемые раны в душе и ужасные шрамы на теле.
Шрамы появились в 1944 году, а до этого был счастливый 1939-й, когда в семье родился долгожданный братишка, когда играли в войну в цветущих садах, когда родители были рядом: добрая, заботливая мать и красивый сильный отец.
Таким молодым и мужественным вспоминает дедушка своего папу, ушедшего вскоре на финскую войну, а чуть позже – на Великую Отечественную. Он помнит, а братишка нет. Слишком мал он был и поэтому не мог понять, почему расширились от ужаса глаза взрослых, почему матери все сильнее прижимали к груди детей и кто эти люди, так одинаково одетые и что-то кричащие на чужом языке. Но дедушка все понимал, а беззащитность брата и слезы матери делали его ответственным за их безопасность. Он верил, что с этой задачей справится, только не знал как. Потом, когда закончится война, он все расскажет своему отцу.

Папа, где он воюет с фашистами? Как он?
Можно было только фантазировать, ведь на оккупированную территорию солдатские треугольники не приходили. Семья узнала об отце уже после войны: он числился в списках пропавших без вести, а это давало какую-то надежду. Но без вести пропавших не бывает. Вернулся в село друг семьи, воевавший вместе с отцом, вернулся из плена и сообщил печальную весть: отец погиб в фашистском концлагере от голода и ран. У матери не было слез, а мой дед заплакал, в первую очередь от досады, что узнал об этом после войны и не сможет отомстить за смерть отца. Хотя он боролся по-своему с немцами во время оккупации, но, как теперь думал, недостаточно.

А дело было так. Фашисты выбрали под «штаб» единственную новую хату, уцелевшую в селе после авиационных налетов, артобстрелов и пожарищ – хату моего деда, а их выгнали. Поселиться пришлось в погребе. Я представить не могу такое, а дед говорил, что чувствовал себя партизаном, они были где-то рядом, в лесу. Мальчишки радовались, узнав, что по дороге в село подорвали штабную немецкую машину, что похитили старосту и повесили на опушке леса, что освободили пленных, которых не успели отправить в концлагерь. Радовались и хотели помочь партизанам оружием, продуктами и сигаретами. Где все это взять?
У немцев. Ходить-то далеко не надо.

Иногда пьяные фашисты проявляли снисхождение и угощали ребят шоколадом, давали закурить сигарету. В этот момент можно было что-то выпросить, получить подзатыльник, или просто украсть. Такое мероприятие однажды чуть не стоило дедушке жизни. Увидев у себя во дворе оставленную без присмотра открытую машину, он решил воспользоваться моментом и проверить содержимое кабины. Пуля просвистела совсем рядом, когда дед стрелой летел по огороду. Добытое оружие и солдатские ремни закапывали вместе с банками тушенки и сгущенки в погребе. Голодные дети не тронули ничего. Они воспользовались продуктами только после освобождения села и были расстроены, что поторопились, потому что немцы вернулись. Село переходило из рук в руки трижды, и трижды выкапывали и снова закапывали оружие, которого становилось все больше, так как после боев ребятам удавалось что-то найти. Сдали все в военкомат уже после войны.
А в освобожденном селе весной 1944 года готовились к посевной кампании. Но как можно сеять в нашинкованную снарядами и минами землю? Саперы свою работу делать не успевали. То тут, то там смерть обрывала жизнь, смерь, которую можно было предотвратить, разрядив или взорвав эти мины и снаряды. Мальчишки решили, что это их дело, так они уберегут односельчан и помогут в севе. Погиб друг Павел, но это не остановило двенадцатилетних саперов. Однажды взрыв раздался раньше времени, мой дед ничего не понял, он увидел только обезображенное, окровавленное лицо соседского мальчишки, которому осколок попал в глаз. Но почему ребята окружили и его? Увидев свои ноги, изрешеченные осколками, он в ужасе кинулся домой. На огороде дед упал и больше подняться не мог. А пятилетний братишка носил кружкой из хаты воду и поливал раны. Дорогу до райцентра дедушка не помнит, но как из тумана выплывали опухшие от слез глаза матери. Именно глаза. Больше он ничего не видел, но понял, что ей очень больно, и в душе маму жалел. В это время мальчик не чувствовал свою боль. Операция длилась четыре часа, а вот число дед не помнит. Знает только, что случилось это на Пасху, в апреле, а выписали его, когда на том поле, где его ранило, уже колосилась рожь.

В шестидесятые годы дедушка снова лежал в районной больнице, но уже в Большой Черниговке, а не на Украине. У него открылась рана, и вышел последний осколок. Почему дед его не сохранил? Зачем? Ведь увиденное и пережитое из памяти не выбросишь, шрамы на теле не разгладишь. А кусочек железа – это еще одно напоминание о том страшном времени. И без этой «реликвии» дедушке есть о чем рассказать своим внукам и правнукам.

Прошел год. В очередной раз шли на традиционную встречу ветераны, с каждым годом их все меньше, но мой дедушка не с ними поминает своих погибших друзей. Солдатские сто граммов выпьют ветераны («ветеран» - старый воин, участник войны в прошлом, смотри энциклопедический словарь), а он к этой категории не относится, хотя уже и старый, и раненый. Он не был солдатом и не шагал фронтовыми дорогами с автоматов в руках. Он был ребенком, и война прошагала по его детской душе, истоптав ее чужими сапогами, изранив ее воронками и противотанковыми рвами, запорошив ее пеплом пожарищ. И многие десятки лет плачет «седая» душа в день Победы, выжимая скупые слезы на глазах дедушки.
Смотрит он со своими внуками фильмы о войне, а память крутит свою хронику… Только внуки не могут понять, почему плачет дедушка?"
[Публикации]

 

Высказывания

"Язык наш превосходен, богат, громок, силён, глубокомыслен. Надлежит только познать цену ему, вникнуть в состав и силу слов, и тогда удостоверимся, что не его другие языки, но он их просвещать может".

Александр Семёнович ШИШКОВ